«Это был последний шанс изменить жизнь»: история наркозависимого, которому удалось «соскочить»
Начало зависимости
Алкоголь присутствовал в моей жизни с детства. Я рос в полной семье и по внешним меркам благополучной — папа водитель, мама руководила центральным универмагом в Пятигорске, рядом рос младший брат. Бабушки с дедушками жили в деревне, часто собирались компаниями и выпивали.
Дедушка гнал самогон, и первый раз я попробовал его лет в семь, мне стало плохо. Отец сильно пил. Он прошел Афган, и я думаю, у него с той войны осталась психологическая травма. Он, когда выпивал, шел в военкомат, рвался воевать. А дома тиранствовал. Он и меня бил ремнем за двойки, и на маму с ножом кидался, а я на коленях просил, чтобы он ее не трогал. Это было невыносимо, и я говорил маме: «Я никогда в жизни не буду пить, чтобы не обижать ни тебя, ни кого-то еще».
Но на мое 18-летие родители разрешили немного выпить, и я отменил свой запрет. Сначала выпивал по праздникам с друзьями из университета, где изучал экономику и управление. Там же из любопытства попробовал травку. Состояние было ужасное — меня рвало, я не мог разговаривать. Отпустило часов шесть спустя. Кажется, такой опыт должен отбить охоту употреблять навсегда. Но страх последствий быстро притуплялся, а эффект все больше нравился.
Дома мне было плохо, а тут становилось легко, мы смеялись, дурачились
На четвертом курсе я первый раз укололся. Меня тогда избил отец, и я в очередной раз ушел из дома, жил у друга, и его брат предложил. Ощущение непередаваемое, я будто вылетел из тела, парил в невесомости и мог все. Я втянулся, курил в армии (служил в спецназе) и после: травка была с утра, в обед и вечером, по выходным вместе с алкоголем, чтоб усилить эффект. Замечая мой стеклянный взгляд, родители беспокоились, но я врал, что чист, да и сам был уверен, что все под контролем.
В 26 лет я познакомился с будущей женой, мы переехали в Москву, и года полтора вообще не употреблял, денег не хватало, жили на одних дошираках. Когда родился сын, я нашел работу в автобизнесе, и жизнь вроде бы начала налаживаться, но супруга давила: денег мало, нам нужна своя квартира. Напряжение росло, и как-то на корпоративе мне предложили в первый раз таблетку-эйфоретик. Депрессия растворилась, захотелось жить, но именно с препаратами. Я выдвинул жене условие, что каждую пятницу гуляю, потому что мне нужны разгрузочные дни, отправлялся по барам и клубам. Возвращался только в воскресенье.
Уход в вещества
Однажды я зашел в зал игровых автоматов, вложил купюру 500 рублей и сразу выиграл солидную сумму. Меня это поразило: можно одной ставкой решить все проблемы. Втянулся так, что даже наркомания ушла на второй план. Сначала выделял с зарплаты сумму, которую не жалко, потом махнул рукой — в день получки мог за ночь спустить всю зарплату в игровых автоматах.
Помню, часов в пять утра я сижу перед автоматом, и тут в зал входит супруга с сыном на руках: «Ты что делаешь, нам ребенка нечем кормить и за квартиру платить». А я в ответ: «Смотри, сейчас точно выиграю, мы все долги покроем» — и вкладываю в прорезь машины последнюю тысячу рублей. Даже стыда тогда не почувствовал — накрыло, лишь когда вышел с пустыми карманами. С игроманией я скоро завязал: в Москве к 2009 году запретили «одноруких бандитов».
Им на смену опять пришли наркотики. Они долгое время казались спасением: ссоры с родителями, проблемы в семье — все растворялось в эйфории. А без них было тяжело и тускло. В 37 лет мне предложили «соль», дизайнерский наркотик, и меня затянуло с первого раза. Уже на следующий день я вызванивал знакомых и просил еще. Я начинал с этого каждое утро, чтобы просто как-то двигаться.
Без этого чувствовал себя овощем, а потом начиналась страшная ломка: выкручивало все суставы в руках и ногах, хотелось лезть на стену
На тот момент я работал в крупной компании, хорошо зарабатывал. У нас родился второй ребенок — дочь, я перевез родителей в Москву, мама присматривала за детьми, и я расслабился. Встретил девушку, которая тоже сидела на наркотиках, ушел из семьи. Но я употреблял в таких количествах, что девушка сама уговорила меня лечь в клинику. После выхода я продержался три месяца, и все пошло по новой: пиво — крепкий алкоголь — наркотики. Вскоре я поссорился с этой девушкой и вернулся к жене и родителям.
Супруга пережила нервный срыв, похудела, высохла. Я обещал завязать, пытался наладить отношения, объяснял, что детям нужен отец. Дочка обиделась за мой уход, не разговаривала, а сын все равно тянулся ко мне. Я чувствовал перед ними вину и заглушал испытанным способом.
Мой младший брат, который стал врачом, предложил полечиться на дому. Пару дней я лежал под капельницей, но желание употребить оказалось сильней. Я собрался выйти из квартиры, но отец встал в дверях, угрожая, а я ударил его в лицо. Он потянул меня за шиворот, я схватил его руку и об колено сломал. И хлопнул дверью. Я всю жизнь хотел ему отомстить за мать, за себя, показать, что я сильнее. Но стало только хуже, я был противен сам себе. Вернулся домой через неделю.
Реабилитация
Вскоре на фоне ежедневного употребления «соли» у меня начались галлюцинации и паранойя — мне казалось, что меня преследуют. Помню, я выбежал во двор, схватил арматуру, бил в машинах стекла. Увидев это, мама вызвала скорую. Супруге все надоело, она собрала детей и уехала в Пятигорск. На работе грозили уволить.
Я снова и снова отправлялся в больницы, чтобы показать родителям, что готов лечиться. Но я врал: брал наркоту с собой, так боялся пережить ломку. Когда я в очередной раз сорвался, мама сказала: «Вычеркни меня из своей жизни, у тебя больше нет матери». Следующий звонок был с работы: сообщили, что я им больше не нужен. А друзья и подавно перестали выходить на связь в последние годы.
Я сидел на кухне в одиночестве и безысходности. Я понял, что у меня кроме наркотиков ничего нет, открыл дверь на балкон — мы жили на 17-м этаже. Мне оставалось сделать один шаг, чтобы выйти из жизни. Не знаю, что в голове щелкнуло: я набрался сил, позвонил маме, сказал, что готов на все. Родители в очередной раз привезли меня в наркоклинику, а после курса детоксикации сразу переправили в центр реабилитации. Там меня по новой захлестнуло сопротивление. Одна часть меня понимала, что это последний шанс изменить жизнь, а другая твердила: «Я не наркоман, у меня все нормально!»
Я постоянно качал права: «Я все понял, ребята, давайте выпускайте меня, мне пора на работу и детей к школе готовить»
Хорошо, что это была реабилитация закрытого типа, откуда нельзя выйти по заявлению. Через месяц на смену отрицанию стало приходить осознание болезни. Я начал выполнять рекомендации, слушал лекции, ходил на тренинги, психотерапию. Каждый день мне давали задания, которые помогали знакомиться с собой. Я увидел свою зависимую часть, отслеживал старые модели поведения, где привык врать и манипулировать, узнал, что могу с этим сделать.
Помогала и работа в группе: я понял, что не один такой, ощущал поддержку ребят, которые дольше меня оставались «чистыми». Думал: «А чем я хуже их, я тоже могу». Постепенно налаживал отношения с женой и родителями, они приезжали на семейные сессии. Поначалу было очень много вопросов у них ко мне и у меня к ним. Но мы начали наконец друг друга слышать.
После реабилитации три месяца продолжалась программа поддержки, ведь пришлось заново встраиваться в социум, вырабатывать новые модели поведения. Я и сейчас, пять лет спустя, веду дневник чувств и работаю с психологом. Могу прийти со своей проблемой в группу и услышать тех, кто сталкивался с подобным. У меня есть спонсор — наставник, который сопровождает в прохождении «12 шагов» — международной программы для зависимых. Ее суть во взаимной поддержке: тот, кто прошел шаги со своим наставником, начинает помогать следующему. Нас объединяет выздоровление.
Изменения
За эти годы мне удалось восстановить утраченное в десятикратном размере. Вернулась семья, у нас сейчас теплые, доверительные отношения. Я начал понимать и принимать любовь мамы и отца, хотя их любовь — не та, которую я ждал. Моя мама вместе с супругой ходила на группы для созависимых. Я считаю, что это важно: зависимость — это болезнь семьи, и созависимый вносит свой вклад, одалживая деньги или смиряясь с ситуацией. Мама жила моей жизнью, спасая меня, и я рад, что теперь она нашла свои интересы. Мне стало намного проще общаться с женой, я могу открыто говорить на любую тему.
Первое время после выхода из центра бывало тяжело, тянуло к старому, и случалось, жизнь проверяла меня. Гуляем по лесу, вижу, лежит закладка. Первый импульс: «отведу жену домой, вернусь и заберу». Но я ловлю себя на этой мысли и понимаю, что это про мою больную часть. Говорю жене: «Ань, я увидел закладку, хочу взять ее. Выкинь, пожалуйста, в озеро». Она берет и выкидывает в озеро, и меня отпускает. Теперь я знаю, что предпринять, чтобы преодолеть искушение: наблюдаю за мыслями, обсуждаю их с близкими, спонсором или психологом.
Меня нашла новая работа: руководитель в центре реабилитации, заметив мои лидерские качества, уговорил попробовать себя в качестве консультанта
Я согласился, и меня это увлекло. Увидел, что у меня получается помогать ребятам, многие ко мне тянутся, хотят быть похожими на меня. Прошел курсы по работе с зависимостями, поступил в магистратуру по психологии, пишу диссертацию. И сам уже стал программным руководителем реабилитационного центра. Моя команда как вторая семья: эти ребята выздоравливали на моих глазах, прошли школу консультантов и теперь здорово мотивируют наших подопечных.
Я раньше думал, что в трезвости не смогу веселиться, но был неправ. Я очень полюбил путешествовать — за пять лет посетил столько мест, сколько за всю жизнь не видел. Даже в родном Пятигорске открываю районы, которых не знал. Это настолько прекрасно, что иногда даже шокирует. Увлекаюсь рыбалкой, походами. Радуюсь пению птиц, зелени листвы — всему, что в употреблении было замылено. Я дорожу своими детьми, а они получают удовольствие, находясь со мной рядом. Мне страшно все это потерять, ведь я только теперь по-настоящему начал жить.